Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые - Страница 22

— Его армия и так самая большая на сотню верст вокруг его феода, — заметил Тааркэйд, — на что ему столько? С кем воевать собрался? Уж не вознамерился ли отобрать Альвейдорн у Видвика?

— Не могу знать, — пожал плечами Рольф, — но Совет этого точно не одобрит.

— Вот и я подумал. А что за орк-то?

Рыцарь развел руками:

— Да орк как орк, только тощий и оборванный. По-нашему ни слова не понимает, но умен. И клянусь всеми богами, такого огромного зеленокожего я в жизни не видывал. Метра два с половиной росту будет, да вес пудов девять-десять, даром что отощал. И топор еще на три пуда. На голове оборотня древесная кора осталась — не иначе, орчина его о дерево колотил, пока не забил насмерть. Укокошить оборотня, словно щенка, о дерево — представляете себе такое?!

— Вот таких бы нанять, — мечтательно протянул король, но Леннара и Рольф одновременно покачали головами.

— Не получится. Вот уж кому от нас ничего не нужно — так это оркам, — вздохнула королева, — и свою священную гору они нам не скоро простят, отец зря с ними схлестнулся. Да и народ не поймет.

Тааркэйд глотнул из бокала.

— Вот что, Рольф, как там с бродягой в тигровой шкуре?

— Как в воду канул. Да, кстати. В Морхолте изловили шпионов из Монтейна. Я узнавал у капитана, их арестовавшего, как они попались. Оказывается, напали на какого-то охотника прямо в кабаке и утверждали, что он вампир Зерван да Ксанкар. Капитан аж смеялся, когда рассказывал это.

— А охотники что?

— Да ничего, они его не смогли убить. Он стоял рядом с капитаном при свете солнца, так что…

— Понятно. Сейчас брось все силы на поиски этого бродяги. И пошли людей сестре навстречу — Кира задерживается, беспокоиться начинаем.

Рыцарь кивнул:

— Понятно. Вы полагаете, это может быть сам Зерван да Ксанкар, даже несмотря на то, что Кира своими глазами видела, как его расстреляли из арбалетов?

Монаршая чета только переглянулась с лукавыми улыбками.

— Любовь моя, распорядись отыскать тот портрет, о котором ты говорила, — сказал король.

* * *

— Барон Фаннард! — возвестил слуга.

Санг вир Кромбар, герцог Ларнский, отложил в сторону письмо приказчика.

— Проси, — сказал он, незаметно вздохнув: Фаннард когда-нибудь доконает его своей непунктуальностью и безалаберностью.

Барон, низенький толстячок в роскошной и ни капельки ему не идущей тунике, появился в дверях и засеменил к нему, на ходу расплываясь в улыбке:

— Приветствую вас, ваше сиятельство, уж не обессудьте за не вполне своевременный визит!

— Рад вас видеть, барон. Садитесь, будьте любезны, — пригласил Кромбар гостя и подумал, что назвать двухчасовое опоздание не вполне своевременным визитом может только такой плут, как Фаннард.

— Что у нас с указами?

Барон полез в свою сумку:

— Вот они, ваша светлость. Кроме одного. Указ о повышении верхнего предела подушной подати Тааркэйд не подписал. Предложил повысить налог с купцов.

Тонкие губы герцога тронуло подобие улыбки:

— Хорохорится щенок, значит…

— Вообще-то его доводы прозвучали разумно, — пожал плечами барон Фаннард, — крестьян куда как больше по сравнению с купцами, а слупить с них много не выйдет. К чему всем нам массовое недовольство черни? Да еще и за гроши? С купцов получим столько же, а недовольных стократ меньше.

Кромбар улыбнулся чуть шире. Барон Фаннард, спору нет, человек умный. Оратор так вообще просто превосходный, в ситуациях, когда надо показать черное белым, он незаменим, и чем большее количество слушателей требуется обвести вокруг пальца, тем искрометнее софистика, потоком льющаяся из уст барона. Не родись он сыном дворянина — был бы актером, не иначе. Что и говорить, ценный сподвижник.

Вот только проницательного взгляда боги ему не дали. За какую ниточку дернуть, какой ноткой на какую струнку в человеческой душе надавить — нутром чует, а заглянуть в эту самую душу — не дано. Но это и хорошо, иначе кто знает, кто был бы председателем Совета Благородных, он или барон.

— Да пусть хорохорится, — добродушно пояснил Кромбар, — это совершенно естественно и ожидаемо. Щенок отчаянно пытается держаться королем, по большому счету, для того, чтобы не упасть в собственных глазах. Уперся подписывать самый незначительный из документов, вы не находите, барон?

— Хм… верно ведь, ваше сиятельство.

— Знаю, что верно.

Герцог водрузил на нос пенсне и взял почтительно протянутый ему свиток указов, сломал печать.

— Что с остальными? Подписал не глядя?

— Почти. Расспрашивал смысл каждого поданного на подпись указа, пока не дошла очередь до торговой пошлины на крупный рогатый скот. Когда я попытался объяснить ему про необходимость держать пошлину на том же уровне, что и соседи, Тааркэйд скривился так, словно я при нем лимон надкусил и предложил ему огрызок. Отмахнулся от меня и дальше подписывал, лишь взглянув на заглавие.

— Вот оно, бахвальство юнца. Выглядеть владыкой в собственных глазах ему важно, как доходит до скучных дел, которыми обычно занимаются истинные правители — так нос воротит, — пробормотал герцог и добавил: — сын ваш что рассказывает?

— Да ничего ровным счетом. Бражничество и охота в голове у Тааркэйда, да распускание хвоста перед супругой. Лучше скажите, ваше сиятельство, что будем делать с претензиями Саргона на Сольведтир? — напомнил Фаннард.

— Вопрос сложный, мой друг. Еще помозгуем, но я склоняюсь к мысли, что разумнее будет отдать. Саргону нужен повод для войны, мы ему не дадим такого. Либо король Телмара довольствуется графством, либо выглядит в глазах всех соседей завоевателем, что будет стоить ему разорванных торговых соглашений и разоряющихся купцов. Нет купцов — тощая казна. Выбор довольно прост, не так ли?