Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые - Страница 41

Это было странно, неправильно, непривычно. Как если бы вдруг сердце погибшего в битве воина, сражавшегося до последней капли крови и последнего вздоха, снова забилось на несколько мгновений. Радость и веселье, так внезапно вернувшиеся на короткое время, почти заставили забыть свои печали. Забыть, что он мертв.

Остановиться, глубоко вдохнуть холодный воздух. Тряхнуть головой, сбрасывая с непокорной гривы первые капли ночного дождя, сфокусировать взгляд на второй, младшей луне, выглянувшей из своей темной колыбели. Несколько минут постоять, прислушиваясь к звукам чужой, но так похожей на родную, степи, очищая разум от алкогольного шума. Все-таки пойло у людишек слишком слабо, чтобы совладать с орком.

Эх, как же не вовремя случилось то, что случилось. Пришли вестники из Моандора: быть походу. И такие же вестники ушли на север, на юг, на восток. Телмарцы вторглись в земли Элкада, разорив одно селение, и весь народ степи начал подготовку к новой битве. Эх, знать бы наперед, к чему приведет опрометчивый поступок — и сейчас сидеть бы ему дома, у костра, и готовить доспехи и оружие. А потом отправиться в Телмар, неся воздаяние на острие двусторонней боевой секиры… Но всему этому уже не бывать: он мертв.

Сейчас где-то в степи стучат молоты десятков кузнецов, тысячи воинов готовятся к походу. Племена запасают продовольствие и усиленно тренируют молодежь: когда орда атакует Телмар, вчерашние дети станут воинами, именно они будут защищать родные селения, когда воины постарше ринутся в смертельную схватку на чужбине. А неприкаянной ходячей падали без имени не видать славы, почета не заслужить в битве. Не будет его в том походе. И в песнях, которые сложат после, не будет ни слова о том, кого когда-то звали Арситаром.

Он сжал челюсти. Без славы, так без славы. Без песен — так без песен. Сам виноват, сам лишил себя всего этого, себя и винить. Но без битвы для воина нет пути в забвение. В одиночку, неся с собой только ярость и безысходность, идет мертвый орк в свой последний поход.

В этот момент мягко подул в спину ветер, указывая направление и облегчая путь. Еще каких-то несколько дней ходьбы осталось до Телмара. Несколько дней муки для изгоя и несколько дней спокойствия для заклятых врагов. А потом все изменится. Он обретет вечный покой, а Телмар навсегда его утратит, когда поймет, что праведное возмездие неотвратимо, словно степной смерч, приходящий откуда ему вздумается и когда.

* * *

— Вот и Эрнхолдкип, блистательная столица некогда великой страны, — мрачно изрек Зерван, когда вдали показались огни патрулирующих крепостные стены дозорных.

— Вас беспокоит раздробленность родины? — полюбопытствовала Каттэйла.

— Беспокоит? Скорее, просто щемит на душе. Словно заноза в сердце. Я видел свою страну на пике могущества. Мои дед и отец всю жизнь посвятили служению королю и отечеству, да и я тоже присягал на верность трону Эренгарда. Как мне смотреть на все это непотребство?!

— Так это правда, что ваша якобы казнь была фикцией?

— Разумеется. Линдар Шестой, мир его праху, был не таким человеком, чтобы казнить своих ближайших соратников, даже несмотря на то, что со мной случилось. Он объявил меня казненным, и долгие годы я странствовал по миру инкогнито, пока во время известных вам событий в Катакомбах меня не узнал в лицо один эльф, затесавшийся в ряды наемников Тэй-Тинга.

Каттэйла вздохнула:

— Тяжело, должно быть, вернуться на родину изгоем?

— Напротив. Я нигде не чувствовал себя так легко, как тут чувствую. Видите ли, нельзя казнить благородного человека иначе, чем отсечением головы, и потому Эренгард — единственное место на свете, где я не боюсь оказаться на костре.

— Но вы больше не граф…

— Граф, только безземельный и к тому же умерший официально. Просто приставку к имени, свидетельствующую о моем статусе, по законам Эренгарда, утратить нельзя. Человек, бывший графом хотя бы один день, сохраняет право на формальный титул пожизненно и посмертно. Можно попасть в опалу, лишиться земель и угодить на плаху — но титул, полученный однажды неважно каким способом, утратить невозможно. Благородное происхождение нельзя отнять даже королевским указом, таковы законы Эренгарда. Вы не устали?

— Нет, я привычна к пешим путешествиям, к тому же вы несете мою котомку.

Вампир отметил, что ее голос звучит глуше, чем вечером, когда Каттэйла прощалась с Бахом. Все-таки, она устала, хотя отчаянно старается не казаться обузой.

Он вздохнул. Да уж, теперь любая оплошность будет стоить жизни не только ему, но и Каттэйле, намертво связанной с ним незримыми узами, и к этому факту еще предстоит привыкать. Перво-наперво, затаиться в многотысячном муравейнике. Затем найти местного Светлейшего и связаться с Силорном. Может быть, старый недруг, несущий бессменную стражу у покоев Таэль, не откажется помочь будущему мужу той, которую охранял долгие сто восемнадцать лет, с самого рождения. Затем… проклятье. Все слишком сложно. Тальдира не сунется в людской город, по крайней мере лично. Знать бы только, какими силами она располагает…

— До рассвета устроимся где-то на отдых, — вслух сказал Зерван, — а днем вам нужно разжиться одеждой получше. Отыщем харчевню в торговом квартале, чтобы в непосредственной близости оказались лавки торговцев.

— Как вы полагаете, каково расстояние, на которое мы можем удаляться друг от друга?

— Понятия не имею. Думаю, расстояние прямой видимости и слышимости совершенно безопасно, а дальше… Лучше не искушать судьбу.